Из Берлина начались звонки в Баку и Ереван
С 1 января 2016 года председательство в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) перешло к Германии. Уже второй раз крупнейшая европейская страна берет на себя руководство важнейшей региональной организацией. В эксклюзивном интервью немецкий политолог, научный директор Германо-Российского форума Александр Рар рассказал о реакции Берлина на эскалацию армяно-азербайджанского конфликта, а также о судьбе «Восточного партнерства» и роли России на постсоветском пространстве.
Haqqin.az: Как в Германии, являющейся сейчас председателем ОБСЕ, отнеслись к апрельскому обострению на карабахском фронте?
Александр Рар: Не только Германия, но и вся Европа была в шоке, когда внезапно начались активные боевые действия в Нагорном Карабахе. Понимаете, Европа только-только заглушила конфликт в восточной Украине, и была надежда на то, что на постсоветском пространстве установится хоть какая-то стабильность, а тут явная попытка разогреть замороженный конфликт в Карабахе. Берлин сразу же выступил с миротворческой инициативой. Начались звонки в Баку и Ереван, президентов Азербайджана и Армении принялись приглашать провести переговоры в Европе. Сегодня я могу сказать, что Европа внесла свою лепту в то, что этот конфликт не разгорелся дальше.
— Кстати, как в Берлине смотрят на то, чтобы Германия стала еще одним сопредседателем Минской группы ОБСЕ? Об этом сегодня идут активные разговоры в политических кругах.
— Позитивно. Дело в том, что Германия сегодня — это очень серьезный фактор в Европе. Когда создавалась Минская группа ОБСЕ, Германия переживала результаты своего объединения, у нее не было особого веса в Европе. Но сегодня Германия — сильнейшая экономика Европы, она уделяет огромное внимание вопросам безопасности на континенте и в состоянии решать такие конфликты, как карабахский. Мне вообще кажется, что без Германии не решить ни один конфликт в Европе. Поэтому включение ее в число сопредседателей МГ ОБСЕ могло бы позитивно отразиться на переговорном процессе.
— Почему, на ваш взгляд, правительство Армении так и не решилось признать «независимость Карабаха»? Это был результат давления Москвы?
— Мне трудно сказать конкретно, кем и какие рычаги были использованы для того, чтобы правительство Армении не пошло на такой шаг. На мой взгляд, если на Армению оказывалось давление, то оно шло не только со стороны России. Европейское сообщество после того, что произошло на востоке Украины, не желает, чтобы заполыхал Кавказ. Одностороннее признание «независимости» Карабаха привело бы к тому, что Азербайджан вынужден был бы начать военные действия, и последствия этого могли быть просто ужасными. Поэтому были задействованы закулисные рычаги, чтобы отговорить правительство Армении от признания «независимости» Карабаха.
— На фоне событий на Украине каково сегодня отношение Германии, да и в целом Европы к сепаратизму?
— Если говорить конкретно о Нагорном Карабахе, то здесь проблема в юридическом казусе. Старое международное право всегда стояло на стороне тех государств, которые ратовали за территориальную целостность, за нерушимость границ, тем более в результате военных действий. Но так было лишь до конца «холодной войны». Потом Запад запустил процесс в бывшей Югославии, где границы были изменены в одностороннем порядке, была фактически создана Республика Косово. И международное право стало функционировать по-иному, начало интерпретироваться по-другому. Поэтому сегодня два главных принципа международного права — территориальной целостности и права народов на самоопределение стали конфликтовать между собой. Каждое государство сегодня использует тот принцип, который ему выгоден. Я уж не говорю о том, что это приводит к политике двойных стандартов. И Нагорный Карабах — это как раз тот случай, где оба этих принципа конфликтуют между собой.
— Простите, но не могу не напомнить, что здесь не может быть конфликта между двумя этими принципами, потому что армянский народ уже воспользовался своим правом на самоопределение в рамках Республики Армения…
— Как раз и говорю, что это очень серьезная проблема. И решать ее нужно на уровне ООН.
— В свое время ЕС активно продвигал программу «Восточное партнерство». Сегодня этот проект скорее мертв, чем жив, или вы так не считаете?
— С одной стороны, таких больших денег, которое подразумевало «Восточное партнерство», у европейцев сегодня нет. Поэтому от той суммы, которая предлагалась в 2009 году, Европа вынуждена была отказаться. С другой стороны, европейцы не хотят терять свое лицо, и они будут и дальше работать над развитием «Восточного партнерства». Но внутри Европы на сей счет есть две разные точки зрения. Есть позиция Польши и Швеции, которая заключается в том, что нужно продвигаться тем же путем, что был намечен после российско-грузинской войны 2008 года. То есть изолировать Россию и работать с теми странами постсоветского пространства, которые тяготеют к ЕС и НАТО.
Но мы сами видели, что из этой затеи по разным причинам ничего не получилось. Каждая страна — участница «Восточного партнерства» хотела строить свои собственные отношения с ЕС. Общей политики не получилось. После украинского конфликта в Европе стали задумываться: а что делать дальше? Что касается Германии, то у нее очень ответственная позиция по данному вопросу. Здесь считают, что программа «Восточное партнерство» должна быть откорректирована, поскольку она не должна быть направлена против России. В любом случае, пока сложно сказать, в каком направлении будет развиваться «Восточное партнерство». Но споры об этом ведутся внутри ЕС. Более того, в этом вопросе в ЕС наблюдается раскол.
— Как вы считаете, после того, что произошло на востоке Украины, Россия убедила весь мир, что постсоветское пространство является ее и только ее зоной влияния?
— Знаете, в Европе перестали говорить о зонах влияния. Это старый термин, который практически не употребляется с конца «холодной войны». Мне кажется, его нужно заменить на термин «общее добрососедство». Если удастся нормализовать ситуацию на Украине, то мы перейдем к новой лексике. Мы не будем говорить о каких-то зонах влияния.
Сейчас Германия начинает инициировать процесс создания общего пространства — от Владивостока до Лиссабона на базе ОБСЕ и других структур. Внутри этого пространства ЕС хочет сотрудничать и с Евразийским экономическим союзом, и с китайской стратегией Шелкового пути. Таким образом, эта концепция может приобрести новую форму, которая приведет к тому, что ситуация на континенте успокоится и будут по-другому решаться замороженные конфликты, в том числе карабахский.